О повторах, как основе мифа истории.
В конце концов, мир состоит из повторов.
Повторяются сюжеты, ощущения, подробности. Совпадения в истории – это и есть ее миф, взятый в его вариантах.
Повторяются сюжеты, ощущения, подробности. Совпадения в истории – это и есть ее миф, взятый в его вариантах.
Для иллюстрации – два взятия Зимнего.
Первое: 25 ноября 1741 года: второй час ночи, цесаревна Елизавета в кирасе, надетой на обычное платье, едет на санях, окруженных гренадерами, по Невскому проспекту к Зимнему дворцу, по пути рассылая группы гренадеров брать Миниха, Остермана, Головкина, Менгдена.
Перед самим дворцом уже нельзя ехать, Елизавета выходит из саней, но в своих туфельках идет медленно. Гренадеры берут ее на руки – и одним духом они уже во дворце! После недолгих разговоров с караулом группа входит в спальню Анны Леопольдовны и Елизавета будит ее: «Сестрица, пора уже вставать!» Вот и все.
Перед самим дворцом уже нельзя ехать, Елизавета выходит из саней, но в своих туфельках идет медленно. Гренадеры берут ее на руки – и одним духом они уже во дворце! После недолгих разговоров с караулом группа входит в спальню Анны Леопольдовны и Елизавета будит ее: «Сестрица, пора уже вставать!» Вот и все.
Второе – всем известное: вечер 25 октября 1917 г., взяты почта, телеграф, мосты, рабочие и солдаты на грузовиках, рывок через Дворцовую площадь – и громоподобное, хоть и мифическое «Кончилось Ваше время!» Иное время, но похоже.
А ведь сколько общих элементов было помимо этого!
Только Елизавета говорила гренадерам: «Вы знаете, чья я дочь, ступайте за мною!» - и те отвечали: «Матушка, мы готовы, мы всех их перебьем!», а в новые времена слов было сказано больше, но не так ли все было – по сути?
Только Елизавета говорила гренадерам: «Вы знаете, чья я дочь, ступайте за мною!» - и те отвечали: «Матушка, мы готовы, мы всех их перебьем!», а в новые времена слов было сказано больше, но не так ли все было – по сути?
Два других эпизода: фельдмаршал Миних с адъютантом Манштейном и 80 гвардейцами ночью с 8 на 9 ноября 1740 г. идут в Летний дворец арестовывать Бирона – вот с него была сделана калька елизаветинского переворота.
Просто, по-военному четко, почти изобретение Миниха. Но, подумав, приходится сравнивать его с давним ночным убийством Андрея Боголюбского. А потом и с вырождением идеи ночных переворотов - убийством Павла.
И вот после этого насыщения переворотами глупый, невероятный ход декабристов – 25 декабря они тупо стоят на Сенатской площади вместо того, чтобы пройти несколько сотен метров, взять Зимний и арестовать императора Николая I – рецепт-то ведь уже апробирован многократно. Не захотели повторять прежние опыты! Гордость от своей новизны и желание смены мифа замучили!
И что еще от частного петербургского мифа - это любовь к осени, как к любимому времени переворотов в Петербурге.
Зато похороны монархов так проходили в основном зимой. Новые правители начинали потом свою деятельность с весной.
Просто, по-военному четко, почти изобретение Миниха. Но, подумав, приходится сравнивать его с давним ночным убийством Андрея Боголюбского. А потом и с вырождением идеи ночных переворотов - убийством Павла.
И вот после этого насыщения переворотами глупый, невероятный ход декабристов – 25 декабря они тупо стоят на Сенатской площади вместо того, чтобы пройти несколько сотен метров, взять Зимний и арестовать императора Николая I – рецепт-то ведь уже апробирован многократно. Не захотели повторять прежние опыты! Гордость от своей новизны и желание смены мифа замучили!
И что еще от частного петербургского мифа - это любовь к осени, как к любимому времени переворотов в Петербурге.
Зато похороны монархов так проходили в основном зимой. Новые правители начинали потом свою деятельность с весной.
В конце концов, вместо времени вдруг оказываются несколько любимых историй, которые рассказываются вновь и вновь, с вариациями и попытками извлечения иного смысла – но увы…
Наша история имеет общие черты, общих героев, общие проблемы – так откуда возьмутся совершенно новые истории? Но все же – берутся. Есть расширение круга персонажей, новые черты, иные обстоятельства – и вот возникли новые, иногда очень бедные историйки, которым, может быть, суждена большая судьба.
